Одесса. Последний пароход

    На главную
    Общая концепция
    Список ролей
    Уже заявившиеся
    Ссылки на материалы
    Форум игры

Культура в Одессе

В этой главе реконструируется, насколько это возможно, уникальная историко-культурная ситуация Одессы. Одесса столкнула всех со всеми, перемешала города, акценты и стили, эпохи и поколения, и что важнее всего - смешала иерархии, здесь всё сравнивалось со всем, всё подвергалось переоценке. Это был тот котёл, в котором выплавлялась новая русская литература, театр и кино. Здесь укрупнялся человеческий масштаб: после Одессы Бунин становится великим писателем; Толстой подготовил здесь свой первый крупный роман; Николай Николаевич Евреинов (1879-1953) после Одессы написал свою лучшую пьесу "Самое главное" (1921). Одесса дала Евреинову даже имя для ее героя доктора Фреголи - искупителя и спасителя мира с помощью театра: в одесских газетах 1918-1919 гг. попадаются объявления о сеансах перевоплощения некоего Фреголино. В Одессе происходит первое слушание и канонизация революционных стихов Волошина. После революционного "карнавала" в Одессе - этой лучшей литературной академии - заявляют о себе всерьёз молодые писатели Южно-русской школы.

Одесская сцена представляет собой столь же уникальное явление. На ней прима-балерины Мариинского и Большого театра -- характерная танцовщица B.C.Воронцова-Ленни и экзотическая восточная красавица Лидия Джонсон - выступают рядом с местным персонажем вроде одесского артиста фарса, "автора-куплетиста" Александра Франка, а оперные примадонны мирового класса - знаменитая Лидия Яковлевна Липковская (1884-1958) или Нина Кошиц (1892-1965) - появляются вперемежку с кинодивами Верой Холодной и Верой Каралли (1899 - 1972); одесские артисты Василий Вронский и Лидия Мансветова стоит в этих списках бок о бок с великой драматической актрисой начала века - Екатериной Рощиной-Инсаровой (1883 - 1970), которая была кумиром еще для матери Толстого, исполнительница цыганских романсов Надежда Плевицкая (1884 - 1940) со знаменитой драматической актрисой Еленой Полевицкой (1881-1973).

Хочется проиллюстрировать тему невероятного богатства и немыслимой разнородности этой культурной сцены - например, списки участников благотворительных концертов, где Иван Бунин с полководцем бароном Пётром Врангелем и редактором газеты "Русское слово", перевезшим ее в Одессу, Федором Благовым (1866 - 1934) поют "Гаудеамус" под управлением Алексея Толстого, а декадент и теософ Волошин читает в компании старого знаньевца еврейско-русского писателя Семена Юшкевича (1868-1927).

Позднее Толстой собирался даже написать историю русского рассеяния. В его дневниковой записи есть фраза: "Начало распыления - Одесса". И действительно, после Одессы пути разойдутся. Липковская и Кошиц прославятся на весь мир и создадут собственные школы в Восточной Европе. Воронцова-Ленни и Вера Холодная умрут в том же году. Плевицкая, участвовавшая в похищении генерала Кутепова, умрёт в парижской тюрьме. Полевицкая после Одессы будет играть у Макса Рейнгарта, прославится в Европе как "русская Дузе", но уедет от нацистов в Эстонию, где ее арестуют после захвата Прибалтики Советами и отправят в концлагерь на Северном море, но вскоре освободят, она опять уедет в Европу,но в 1955 г. вернется в СССР. Рощина-Инсарова будет пытаться создать русский драматический театр в Париже и в Риге, но вернется в Париж, где будет преподавать и играть по русски и по-французски. Мансветова станет знаменитой сербской актрисой, а Вронский будет играть в Кишиневе, вернется с румынскими оккупационными властями в Одессу, но с их уходом будет арестован и умрет в 1952 г. в советской исправительно-трудовой колонии. Никита Балиев с "Летучей мышью" много раз объедет весь мир; Евреинов в Париже станет мировой знаменитостью; Иза Кремер окажется в Аргентине, Бунин получит Нобелевскую премию и останется в эмиграции, а Толстой, снискав известность в Париже и Берлине, - вернётся в Россию.

Осенью 1918 г. в Одессе организуется своя "Среда" - отчасти наследница московской "Среды" 1918г, в которой воцаряется вольный дух и неформальный обмен мнениями, она становится важнейшим литературным учреждением. Остроумная идея сделать кружок закрытым и ограничить вход заставляет "всю Одессу" ломиться на эти подпольные литературные встречи в подвале Литературно-Артистического Общества. За пределами "Среды", в театральных аудиториях, в газетах и журналах он встречаем читателя и слушателя, взращенного на "направленческом" искусстве и традиционно леворадикального. В ситуации 1918 года этот читатель безнадёжно раздвоен между чувством смертельной угрозы своей свободе и жизни со стороны большевиков и неспособностью сделать из этого чувства политические выводы. Неспособность политических организаций юга России преодолеть сектантские предрассудки и поддержать Добровольческую армию привела к краху Одессы. Мы ощущаем эту же неспособность интеллигентной одесской аудитории отказаться от стереотипов в пользу реальности, читая рецензии на одесскую постановку пьесы Толстого "Смерть Дантона".

В истории того, как Толстой пытался выжить в городе, где благие начинания сходили на нет, а дурные предчувствия сгущались, особую роль играет тема кабаре. Их открывают у себя серьёзные театры, чтобы компенсировать падающие сборы. Внезапно появляются десятки кабаре - и крупные артисты не считают для зазорным в них участвовать. Но все затмевает знаменитая "Летучая мышь" Балиева, которая, не теряя уровня и сохраняя жанровое лицо, приобретает всё больше того, что рецензенты называют "интеллигентностью" и "художественностью". Перед нами классическое выдвижение "периферии" в центр художественного процесса.

Толстой отмечает в одной из статей, что искусство осталось только в кабачках, подвалах и кабаре. Последний его одесский проект связан с собственным кабаре, однако почему-то вместо него возникает серьёзный театр одноактной пьесы - и тут же идёт ко дну: оказывается, зритель отвык от "настоящего" театра, от серьезного отношения к произносимому слову.

Одесса начала ХХ века не была литературной провинцией. Но в годы гражданской войны, как ни парадоксально, бурно расцветает культурная жизнь города. Появляются бежавшие на юг от обысков, реквизиций и голода московские, петербургские, киевские журналисты и писатели. Количество газет и журналов, выходящих в Одессе, резко возрастает. Это связано как с появлением столичных гостей и активной деятельностью одесских журналистов, так и с частой сменой властей и непродолжительностью существования по чисто финансовым причинам многих изданий.

Появились новые издательства. "Русское книгоиздательство в Одессе" (под рук. и ред. А. А. Кипена), возникшее осенью 1918 г., выпускало в дешевых, но опрятных и тщательно подготовленных книжечках произведения Бунина, Юшкевича, Кипена, Нилуса. Издательство "Русская культура", возникшее той же осенью, нацелено было на публикацию русской классики. Оно возродилось в 1919 г. и издавало газеты, выпустило несколько книг, в том числе И.Наживина; а в 1920 г. перебралось в Константинополь. С 1918 г. функционировало издательство "Гнозис", где в числе прочих вышли книги Ренана и знаменитые "Элементы средневековой культуры" П. Бицилли.

Город волею судьбы стал третьим этапом российского именитого беженства. Цвет интеллигенции и политических партий, конспировавший ранее в Москве и потом бурно крутившийся в водоворотах киевских событий, волной революции выбросило на одесский берег. Город коммерческой и спекулянтской горячки стал новым центром политического ажиотажа, борьбы союзов, "бюро", советов, организаций, "правительств", делегаций. …Одесса насыщена была до предела привнесенной ими политикой, в которой купно с искренними и патриотическими стремлениями переплелись тёмные побуждения политических маклеров и людей с болезненной жаждой власти и влияния - каким угодно путями, какой угодно ценой". Мрачные настроения, тревожные, как любила выражаться Тэффи, "ауспиции", смягчались разлитой в одесском воздухе лёгкостью. Легкомысленные одесские настроения той осени-зимы описывались сотни раз. После эвакуации Одессы в апреле 1919 г. и кратковременного воцарения атамана Григорьева [169] "Среда" продолжала ещё некоторое время - до конца апреля - собираться, потом всё замерло.

В конце лета 1919 года власть в городе вновь переходит в руки Добровольческой армии - до января 1920 г. Население хоронит жертв массовых расстрелов (трупы Чека сбрасывала в каменоломни); замерший город начинает оживать. Снова издаются некоммунистические газеты. 24 августа выходит Бюллетень №1 "Одесского листка" с шапкой: "Измученным гражданам исстрадавшейся Одессы от освобожденного узника - "Одесского листка" - братский привет!" Вновь открываются кабачки и кабаре. Пробуждается и литературный кружок "Среда", о котором говорится теперь уже вне контекста Литературно-Артистического общества. Похоже, что осенью-зимой 1918-1919 гг. кабаре в Одессе решительно стало ведущим театральным жанром, заняло место серьёзного театра, сделалось культурным и престижным зрелищем.Никто, конечно, не верит в возможность прихода большевиков. Поверить в это было бы неприлично, невежливо, неблаговоспитанно и неблагодарно. Так диктует патриотизм момента. Никто не верит.

Но знаете что: у каждой эпохи, даже у каждого маленького поворота жизни есть своя фраза, как бы лейтмотив, синтезирующий переживаемые настроения. Фразу эту вы услышите везде: в театрах, в кафе, в ресторанах, на деловых заседаниях, за карточным столом и на улице. Везде, где разговаривают и о чем бы ни разговаривали, фраза эта будет сказана, слово будет произнесено.

Слово нашего момента: - Виза

Когда перегоревшую лампу встряхивают, концы нитей вновь замыкаются и лампа на какое-то время вспыхивает. Так и Одесса, где в крошечном пространстве сосредоточилась бежавшая от бед и невзгод русская творческая интеллигенция, дала внезапную кратковременную вспышку. Эта творческая атмосфера, создавшаяся здесь вопреки отчаянию, среди признаков надвигающейся гибели, соединила людей "серебряного века" в последнем творческом усилии. Результатом была ироническая, кабаретная культура, во многом задавшая уровень сложности новому русскому искусству 20-х годов - искусству русского Парижа и Берлина

В своей одесской статье "Гибель искусства", среди сообщений об отмене спектаклей из-за перебоев с электричеством, о нехватке продуктов, о налётах, грабежах и бедствующих людях искусства, за две недели до катастрофы - Толстой писал: "Исчезнут государства и города, всё покроется чернозёмом, порастёт травой и останется от народа, от целой культуры - одно искусство, как кристалл бессмертного человеческого духа".

И когда мы роемся в редкостных, хрупких газетных подшивках, смеемся и плачем над их страницами, выискиваем в газетных ворохах рецензии на спектакли, микроскопические сообщения о литературных кружках, переписываем от руки старые рассказы и фельетоны, мы сами - живое доказательство правды этих слов.

Для связи: мыло мастеру
Hosted by uCoz